Живой классик, яркий представитель новаторской линии в жанре армянской поэзии, чья жизнь трагически оборвалась по дороге домой — горячо любимому армянским народом Паруйру Севаку 24 января исполняется 100 лет. Сегодня, спустя 53 года после трагедии, мы не станем разбирать по крупицам последние годы великого поэта, а пройдем с ним дорогу длиною в его жизненный и творческий путь.
Паруйр Рафаелович Казарян родился 24 января 1924 года в деревне Чанахчи, переименованной после смерти поэта в Зангакатун (по названию его знаменитой поэмы «Анлрели Зангакатун» – «Неумолкаемая колокольня»). Родители поэта были выходцами из Западной Армении, чудом спасшиеся в годы геноцида. Бежав из Османской Турции в закавказскую Армению, они обосновались в высокогорном селе близ Арарата: там они дали жизнь своему единственному ребенку Паруйру.
Пытливый ум будущего поэта ярко проявлялся уже в раннем детстве. В свои пять лет Паруйр, несмотря на отсутствие образования у его родителей-крестьян, бегло читал и был обучен письму, а его излюбленным местом досуга была школа родного села, где он наблюдал за учебой старших товарищей. Ещё тогда, заметив интерес мальчика к образованию, местный учитель посоветовал родителям не упустить время и отдать Севака в школу на год раньше общепринятого. Страсть к чтению у юного Паруйра развивалась настолько стремительно, что в запале он умудрялся проходить пешком целые километры до соседних сел, чтобы отыскать в их библиотеках нужную книгу. В одиннадцать лет Паруйр начал писать свои первые стихи.
Скромная жизнь семьи Казарян не сказалась на желании единственного сына учиться. «Я окончил среднюю школу, так и не узнав, что такое стол и стул, — вспоминал Паруйр Севак в 1960 году в своей автобиографии. — Вместо стола мне служила доска, на которой мать раскатывала тесто. На ней я и выполнял домашние задания — писал сочинения, решал задачи, чертил… Была у меня заветная мечта, которая не оставляла меня ни днем ни ночью — чтоб был дом полон книг и тетрадей, чтоб было много разноцветных карандашей…».
В 1939 году Севак с отличием завершил среднее образование и поступил на отделение армянского языка и литературы филологического факультета Ереванского государственного университета. Праздная столичная жизнь не прельстила: студенческие годы Севака прошли в жадном поглощении произведений классиков армянской и зарубежной литературы, открывшейся для него подобно калейдоскопу. Множество библиотек и читальных залов Еревана давали возможность поэту бесконечно самообразовываться – такого Севак и представить себе не мог в родной деревне.
Первым серьезным заявлением Паруйра Севака в поэзии принято считать стихотворение «Быть или не быть» (1942 г.). Оно мгновенно приобрело известность на фоне разгорающегося костра Второй Мировой войны.
Выходу этого опуса поспособствовал Рубен Зарьян, в будущем известный советский театровед и заслуженный деятель искусств Армянской ССР, а в те годы редактор журнала «Советская литература» (в дальнейшем «Советакан грох»). Он же и посоветовал талантливому студенту выбрать себе звучный псевдоним. Паруйру нравился западноармянский поэт Рубен Севак (настоящая фамилия — Чилинкирян), убитый во время Геноцида армян в Турции, и он позаимствовал себе его же псевдоним.
После окончания ЕрГУ в 1945 году, Севак поступил в аспирантуру Академии Наук Армении. К этим годам относится его женитьба на однокурснице Майе Авагян, с которой у него был сын — Грачья. Через несколько лет этому браку было суждено распасться.
К концу сороковых в свет вышел первый сборник Паруйра Севака «Бессмертные повелевают». К этому времени поэт уже стал заметной фигурой в литературных кругах Армении, и поэтому его переезд в Москву стал сюрпризом для многих, кто его знал.
В Москве Севак поступил в Литературный Институт им. Горького. Но его внимание привлекала не только литература. Скрупулёзно изучая классическую музыку и театр, Паруйр посещал каждое представление Большого театра, уже вынашивая в себе идею для своей ключевой поэмы о жизни и творчестве Комитаса. Студенческая жизнь свела его с Ниной Менагаришвили, белокожей брюнеткой с добродушным характером, в браке с которой у Севака родилось двое сыновей — Армен и Корюн. В 1955 году он окончил институт им. Горького и до 1959 года преподавал в нём армянский язык, что было большой честью для недавно окончившего институт молодого человека.
В 1960 году Севак вернулся с семьей в родной Ереван, где с 1963 года и на протяжении 8 лет работал в Институте Литературы им. Абегяна в качестве старшего научного сотрудника. В 1966-1971 годах был секретарем правления Союза писателей Армении. В 1966 году блестяще защитил диссертацию на тему «Саят-Нова» и получил степень кандидата наук. В 1969 году эта работа издана отдельной книгой, а в 1970 году в силу фундаментальности работы, автору присвоено звание доктора филологических наук. В 1968 году был избран депутатом Верховного Совета Армянской ССР. Позже избран и депутатом Верховного Совета СССР 7 созыва.
Современники поэта утверждали, что Севак не расставался со словарем армянского языка «Айказян»: он изучал его подобно литературному произведению, находил редкие и неупотребляемые в речи слова, рождал неологизмы и отыскивал новые смысловые оттенки. За любовь к словообразованию Севака часто сравнивали с Маяковским, однако схожесть приемов двух поэтов базировалась на совершенно разных мотивах.
Изданная впервые в Ереване в 1959 году с существенными сокращениями поэма «Неумолкаемая колокольня» стала кульминацией творческих исканий поэта. Образ армянского композитора у Севака приобрел трагические черты всей нации. Поэма принесла Севаку Государственную премию и всеобщий почет.
«Писать о Комитасе было равносильно созданию летописи последнего столетия истории армянского народа, — сознавался сам Севак, — летописи жизни и чаяний народа, его быта и борений, песен и боли, европейской дипломатии и османского варварства, этнографии и национального самопознания, его прошлого и будущего». (А. Аристакесян. Паруйр Севак. Ереван, 1975, с. 16.).
Мало кто знает, но иллюстрации Григора Ханджяна с Комитасом были созданы именно для поэмы Севака.
На последнем этапе своей жизни Севак был очень подавлен из-за многочисленных конфликтов с друзьями, знакомыми и коллегами, а также в связи с запретом сборника стихов «Егици луйс» (Да будет свет), впоследствии признанным вершиной его поэтических исканий. В 1969 году весь тираж книги арестовали, отыскав в строках видимый лишь советским цензорам революционный призыв. Оскорбленный поэт, успевший стать классиком своей эпохи, тяжело переживал произошедшее и только создавал новые проблемы, публично критикуя власть.
17 июня 1971 года, возвращаясь домой из родной деревни, 47-летний Паруйр Севак с женой Ниной Менагаришвили попали в автокатастрофу и погибли. Это вызвало огромный резонанс в литературной общественности: сначала вполголоса, затем более отчетливо стали слышны голоса сторонников теории заказного убийства Севака спецслужбами КГБ. Более того, ранее никем не встречаемые «друзья» и «приближенные» Севака занимались распространением вопиющих слухов о поэте-новаторе, создавая ореол скандальности вокруг поэта. Тем не менее, С. Галоян в своей книге «Чисто советское убийство. Паруйр Севак» представил версию произошедшего, кажущуюся вполне адекватной. Согласно этой версии, публикация сборника Паруйра Севака «Да будет свет» вызвала такой резонанс в советском пространстве, что запрет книги сказался крайне негативно на психологическом состоянии Севака, ввергнув того в депрессию. «Паруйр Севак не умел водить автомобиль и стал жертвой несчастного случая», – заявил публицист, представляя произошедшее как череду трагических совпадений.
Дом Паруйра и Нины, с яблоневым садом и пышным виноградом сейчас стал достоянием общественности: в нем был открыт музей Паруйра Севака. В родном селе Зангакатун стоит мемориал, посвященный великому поэту.
Иван Грач, советский и украинский прозаик, поэт и сценарист, вспоминал: «Был я на писательском съезде в Армении, — шла острейшая дискуссия. Прекрасный поэт и знаток поэзии Ваагн Давтян выступал с докладом на тему: «Современная армянская поэзия: проблемы и тенденции развития». Он ссылался на Паруйра Севака как на истинного новатора, твердо опирающегося на традиции классической литературы. «…Это омытая светом книга… — говорил он о сборнике «Да будет свет!», — останется на небосклоне нашей литературы такой, какой была мечта поэта:
Свет благодатный,
Лейся, как ливень,
Чтобы на свете
Единственной тенью
В небе осталась Радуга — тень
Летнего ливня. (Перевод М. Микушевича)»
Подготовила Амалия Тавадьян
