17 января отмечается 139 лет со дня рождения известного русского и советского поэта, переводчика и педагога, большого друга армянского народа Сергея Митрофановича Городецкого.
В 1916 году, как сотрудник Всероссийского союза городов и корреспондент газеты «Русское слово» он посетил Западную Армению. Во время этой печальной поездки поэт писал: «Я был уже груб сердцем… от впечатлений войны, но, когда горное солнце озарило беженцев, я не мог удержаться, и слезы хлынули у меня из глаз. Я вдруг понял, что значит народное бедствие. Та минута навсегда сроднила меня с Арменией…».
Под непосредственным впечатлением увиденного и пережитого, в частности в районе Вана, Городецкий написал ряд высокохудожественных произведений, объединив их в книгу «Ангел Армении». Вышедшая в 1918 году в Тифлисе, книга имела большой успех и не только в армянской среде. Она была посвящена Ованесу Туманяну, другу и наставнику поэта….
Предлагаем вниманию читателей статью Роберта Берберяна, опубликованную в сетевом издании “Наша Среда online”, а также ряд стихотворений, вошедших в сборник «Ангел Армении».
Среди той блестящей плеяды русских интеллигентов — поэтов, писателей, деятелей науки и искусства начала XX века, которые открыли для себя Армению и полюбили ее навсегда, — Сергей Городецкий (1884-1967). Поэт как сотрудник Всероссийского союза городов и корреспондент газеты «Русское слово» прибыл на Кавказ в лихую годину — пожар первой мировой войны полыхал вовсю, русско-турецкая война обернулась для вовлеченных в нее западных армян катастрофой. Немало поэтов могут назвать имя Городецкого в числе своих первых учителей и наставников. Некогда он помогал Сергею Есенину в его поэтических начинаниях. Сам же поэт называл своим высоким другом и дорогим учителем Ованеса Туманяна.
Хотя об армянах и Армении Городецкий знал и раньше по своим предыдущим поездкам в Тифлис, где жила его сестра (ее муж, А.Васильев, был главным архитектором города), преданным и вечным другом армянского народа он стал после знакомства с Ов. Туманяном. Патриарх армянской поэзии говорил: «Вы — поэт. Поэзия — это и есть познание жизни. Иначе она не нужна. Вы увидите жизнь страшную, жизнь народа на краю смерти. Напишите про то, что увидите, — это и будет поэзия». Так напутствовал армянский поэт Городецкого перед его поездкой в Западную Армению в 1916 году, когда историческая родина армян фактически уже была почти очищена от коренного населения.
И русский поэт во время этой печальной поездки писал: «Я был уже груб сердцем… от впечатлений войны, но, когда горное солнце озарило беженцев, я не мог удержаться, и слезы хлынули у меня из глаз. Я вдруг понял, что значит народное бедствие. Та минута навсегда сроднила меня с Арменией…».
Под непосредственным впечатлением увиденного и пережитого, в частности в районе Вана, Городецкий написал ряд высокохудожественных произведений — стихотворения «Армения», «Ван». «Сад». «Руки девы», «Душевнобольная», «Панихида», «Прощанье», «Ангел Армении», объединенные в книгу «Ангел Армении». Вышедшая в 1918 году в Тифлисе, книга имела большой успех и не только в армянской среде. Она была посвящена Ованесу Туманяну. Вот строки из первого стихотворения этой книги:
Узнать тебя! Понять тебя! Обнять любовью.
Друг другу двери сердца отворить!
Армения, звенящая огнем и кровью,
Армения, тебя хочу я полюбить.
Привлек внимание и неоконченный роман Сергея Городецкого «Сады Семирамиды» — о трагедии опустошенной Западной Армении, а также его статьи, очерки и корреспонденции в «Русском Слове» и в «Кавказском Слове», в частности цикл «В стране ручьев и вулканов» (1916-1917 гг.).
Сергей Городецкий справедливо считал себя продолжателем славного дела Валерия Брюсова. отмечая, что если Брюсов еще более подружил Россию с Арменией, то он «укрепил эту дружбу стихами и работой на фронте».
Годы спустя, подытоживая пройденный путь. Городецкий признавался, что свою деятельность по оказанию помощи армянским сиротам считает одной из достойных страниц своей жизни. Именно здесь, «видя нищету и разорение, собирая сирот на дорогах, где белели затоптанные в прах кости армянского народа», он освободился от иллюзий, постиг подлинную сущность коварства политики великих держав в отношении малых народов…
Незабываемые впечатления от Армении, тесное общение с армянским народом все более сближают Городецкого с армянской культурой, представителями ее интеллигенции. Достаточно сказать, что в Тифлисе, помимо Ов. Туманяна, он знакомится и общается с такими видными деятелями, как А.Ширванзаде, Л.Шант, В.Суренянц, М.Сарьян, Е.Тадевосян, Ов. Абелян, М.Зарифян, М.Абегян, Н.Агбалян, А.Тигранян, Ал. Спендиаров, Д.Демирчян, Л.Калантар, О.Севумян и другими.
Многочисленные встречи Сергея Городецкого с Ованесом Туманяном в 1916-1919 годах переросли в глубокую дружбу. Русский поэт стал переводчиком многих лирических стихов Туманяна — «Парваны», «Проклятой невестки» и других. С большой любовью он написал лирический портрет своего друга в статье «Ованес Туманян».
Сохранилась многолетняя переписка двух поэтов. В одном из писем (от 10 января 1918 года) Городецкий пишет армянскому поэту в ответ на его письмо того же времени: «Ваше письмо я принимаю как многозначительный акт дружбы и братства между Арменией и Россией, закрепленных кровью войны… Кавказ не может жить без России, как и Россия без Кавказа»…
Городецкий всю свою последующую жизнь сохранял теплые чувства к Армении и армянскому народу — ведь он видел не только геноцид армян, беженцев и сирот, он дожил и до воскресения Армении, стал очевидцем ее возрождения в мощную индустриально-аграрную республику в союзе с великой Россией.
Роберт БЕРБЕРЯН
АРМЕНИЯ
Узнать тебя! Понять тебя! Обнять любовью,
Друг другу двери сердца отворить!
Армения, звенящая огнем и кровью,
Армения, тебя готов я полюбить.
Я голову пред древностью твоей склоняю
И красоту твою целую в алые уста.
Как странно мне, что я тебя еще не знаю,
Страна-кремень, страна-алмаз, страна-мечта!
Иду к тебе! Я сердцем скорый.
Я оком быстрый. Вот горят твои венцы
Жемчужные, от долгих бед седые горы.
Я к ним иду. Иду во все. твои концы.
Узнать тебя! Понять тебя! Обнять любовью
И воскресенья весть услышать над тобой,
Армения, звенящая огнем и кровью,
Армения, не побежденная судьбой!
1916
САД
Сад весенний, сад цветущий,
Страшно мне
Под твои спускаться кущи
В тишине.
Здесь любили, целовались,
Их уж нет.
Вот деревья вновь убрались
В белый цвет.
Что мне делать? Не могу я,
Нету сил
Всех вернуть сюда, ликуя,
Кто здесь жил.
Из колодца векового
Не достать
У родного павших крова
Дочь и мать.
Не придут со дна ущелья
Сын с отцом.
Жутко вешнее веселье,
Смерть кругом.
Я не знал вас, дети муки,
Но люблю.
Я хожу, ломая руки,
И пою.
Не заветные молитвы
Бытия,-
Песни мщения и битвы
Жгут меня.
Но из пламени той песни,
Из костра,
Вдруг шепчу, молю: — Воскресни,
Брат, сестра!
Ветвь беру я снеговую
С высоты
И в слезах цветы целую,
Их цветы.
1916 г.
ГДЕ ОНИ?
Вишенье, яблонье, алое, белое.
Скорбно стоит, как во сне онемелое.
В этом весеннем, цветущем саду
Жарко сказала невеста: приду,
Полувенцами цветенье склоняется,
Тихо качается, не улыбается.
В этом саду подарила она
Свой поцелуй, молодая жена.
Запахом нежным, душистым дыханием
Сад затомил и замучил молчаньем.
Здесь она с томной улыбкою шла,
Древнее семя стыдливо несла.
В цветики белые, цветики нежные,
Пчелы за медом влетают прележныя.
Помните, ветки прилежную мать?
Здесь она сына любила качать.
Где они, сад мой цветущий, сияющий,
Где они, рай, в цвету замирающий?
Где же хозяин заботливый твой,
Мать молодая, ребенок живой?
Мать и отец, и ребенок с глазенками,
Словно две вишни, с ладонями звонкими?
Все лепестки тише смерти молчат.
Сад мой жемчужный, печальный мой сад!..
1916 г.
РУКИ ДЕВЫ
Она упала у двери дома
Руками к саду, где тишь и дрема.
Над нею курды друг друга били
Над ней глумились, ее убили.
Погибнул город в пожаре алом,
Укрылся пеплом, уснул устало.
Но жизнь земная непобедима.
Весна напала на смерть незримо.
Ее убила цветами рая
И разуверяет, смеясь, играя.
В саду жемчужном иду во мраке
И чую жизни угасшей знаки.
И вижу руки давно убитой,
В саду зарытой, давно забытой.
Сияют руки в цветенье белом,
Зовут в объятья движеньем смелым.
Я к ним бросаюсь, их воле внемлю.
Они, сияя, уходят в землю.
К земле склоняюсь — трава ночная
Молчит сурово, росу роняя.
1916 г.
ВАН
Душа, огромная как море,
Дыша, как ветер над вулканом,
Вдыхает огненное горе
Над разоренным раем, Ваном.
Как жертвенное счастье,
Как сладкое мученье
В народной гибели участье,
С тенями скорбными общенье!
Еще я мог пробыть с живыми
При свете солнца, в полдень знойный,
Но над садами горевыми
Поднялся лик луны спокойный.
Непобедимое сиянье
И неподвижные руины
Развалин жуткое зиянье
И свист немолчный, соловьиный.
Луна лавины света рушит.
В садах, от лепестков дремотных
Исходит ладан, душу душит
Среди цветов толпа бесплотных.
Они проходят вереницей
И каждый в дом былой заходит
Как узник связанный с темницей
Меж стен обуглившихся бродит.
Их, лучезарных много-много,
Что белых звезд под небесами,
Иной присядет у порога
Иной прильнет к нему устами.
Рыданья сердца заглушая,
Хожу я с ними между ними.
Душа, как звездный свод, большая,
Поет народа скорби имя.
1916 г.
ДУШЕВНОБОЛЬНАЯ
Пока, безоблачен и беспечален,
Лучится день, и стены стонут в зное,
В расселинах обугленных развалин
Она лежит и смотрит, как дитя больное.
Знакомо все, и все совсем другое:
Пороги там же, там же сад с колодцем,
Но не ковры, а пепел под ногою,
Ручей, остановившись, стал болотцем.
Ее никто не кормит, не ласкает,
Ей голодно, ей странно все, ей жутко.
Бежать отсюда? Сердце не пускает.
Быть может, хитрая все это штука?
И может быть все станет вдруг, как прежде.
Вернутся комнаты, ковры с цветами.
И дети прибегут? Она в надежде
Поводит разноцветными глазами.
Но жизни нет. Обуглясь, стены стонут.
Все мертвое. И псы не стонут в стычке.
Комок горелого тряпья не тронут,
Лежит, в игрушки взятый по привычке.
Болит душа. Скорей бы ночь настала!
А ночь придет, она, больною тенью.
Начнет бродить, мяукая устало,
Цикад звенящих отвечая пенью.
Свалялся хвост пушистый. Шерсть измята,
Трясет она, как ведьма головою.
И, как страну, что смертью злой объята,
Никто не назовет ее живою.
Как пламя белое воспоминанья,
На черные она взбегает угли.
И даже нет в глазах ее мерцания:
Они все видели и, вот, потухли.
1916 г.
ПАНИХИДА
Иду в саду, а кости под ногами
Шуршат в траве меж тихими цветами.
И мне не надо ни цветов, ни сада,
Не в радость солнце, зелень — не услада.
Ни птиц, ни пчел, ни бабочек блестящих,
Ни яблок молодых, к себе манящих,-
Я ничего не вижу в странном цепененье:
В чужой душе чужое слышу пенье.
-Я жить хотела, — слышу плачь убитой:
-Истлело тело, гробом не укрыто.
-Скажи молитву чуждыми устами,
Вздохни хоть раз над белыми костями!
-Ведь близких нет, родные все со мною,
Утешь мой дух молитвою земною…
И я шепчу слова из панихиды.
И сердцу больно, полному обиды.
1916 г.
ПРОЩАНЬЕ
Прощайте, печальные тени,
В цветы, залетевшие души,
Пусть ваши зеленые сени
Ни вихрь, ни гроза не разрушат.
Я с вами томился и плакал,
Я с вами упился цветеньем,
И зарностью алого мака.
И яблонь жемчужным лученьем.
Нет! Сирыми вас не покину.
Я солнцу отдам вас родному
К нему возносите кручину,
Бессмертья глухую истому.
Когда же плоды золотые
Нальются на ветках счастливых,
Вы вспомните, тени святые,
О песнях моих молчаливых.
О вере моей громогласной,
Что жизнь торжествует победно,
Что смерти зиянье напрасно,
Что люди не гибнут бесследно.
1916 г.
ПУТНИЦА
Я дал ей меду и над медом
Шепнул, чтоб слаще жизнь была,
Чтоб над растерзанным народом
Померкнуло созвездье зла.
Она рукой темноянтарной
Коснулась до моей руки,
Блеснув зарницей благодарной
Из глаз, исполненных тоски.
И тихо села на пороге,
Блаженством сна озарена…
А в голубой пыли дороги
Все шли такие ж, как она.
1916 г.
АНГЕЛ АРМЕНИИ
Он мне явился в блеске алых риз
Над той страной, что всех несчастней стран.
Одним крылом он осенял Масис,
Другим — седой от горьких слез Сипан.
Под ним, как тучи, темен и тяжел,
Сбираясь по долинам голубым,
С испепеленных, разоренных сел
Струился молчаливый, душный дым.
Под ним на дне ущелий, в бездне гор,
В ненарушимой тишине полян,
Как сотканный из жемчугов ковер,
Сияли кости белые армян.
И где-то по тропиночке брели
Измученной, истерзанной толпой
Последние наследники земли
В тоске изнеможения слепой.
Выл гневен ангел. Взор его пылал,
Как молнии неудержимых гроз.
И словно пламень, замкнутый в опал,
Металось сердце в нем, алее роз.
И высоко в руках богатыря
Держал он радугу семи цветов.
Его чело светилось, как заря,
Уста струили водопады слов:
«Восстань, страна, из праха и руин!
Своих сынов рассеянных сомкни
В несокрушимый круг восторженных дружин!
Я возвещаю новой жизни дни.
Истлеет марево враждебных чар,
И цепи ржавые спадут, как сон.
Заветный Ван и синий Ахтамар
В тебе вернутся из былых времен.
Восстань, страна! Воскресни, Айастан!
Вот радугу я поднял над тобой.
Ты всех земных была несчастней стран,
Теперь счастливой осенись судьбой!»
1918